Олег григорьевич скипенко: Скипенко Олег Григорьевич | Календарь медицинских событий | Evrika.ru – Скипенко О.Г. | MedBook.ru

Скипенко О.Г. | MedBook.ru

Основные достижения

Автор 311 научных работ, 2 монографий и 2 патентов.

Под руководством О.Г. Скипенко защищено 4 докторских и 15 кандидатских диссертаций.​

Основные работы:

О. Г. Скипенко  Н. К. Чардаров  Н. Н. Багмет  А. Л. Беджанян  Л. О. Полищук  Г. А. Шатверян.  ALLPS

Двухэтапная резекция печени у больных с метастазами колоректального рака. Хирургия. Журнал им. Н.И.Пирогова, 2014.- №9. С.23-29.

Скипенко О.Г., Беджанян А.Л., Багмет Н.Н., Шатверян Г.А., Полищук Л.О., Чардаров Н.К.

Новый подход к двухэтапным операциям на печени (In Situ Splitting), Хирургия. Журнал им. Н.И.Пирогова, 2013.- №3. С.37-42.

Скипенко О.Г., Шатверян Г.А., Багмет Н.Н., Чекунов Д.А., Беджанян А.Л., Ратникова Н.П., Завойкин В.Д.

Альвеококкоз печени: ретроспективный анализ лечения 51 пациента, Хирургия им Н.И.Пирогова. 2012; 12: с. 4-13

Скипенко О.Г., Полищук Л.О., Беджанян А.Л., Секачева М.И., Чардаров Н.К., Багмет Н.Н., Бирюков А.Ю., Скипенко Т.О.

Анализ отдаленных результатов комбинированного лечения больных метастазами колоректального рака в печени с использованием международной базы данных LiverMetSurvey// Анналы хирургической гепатологии, №3 том 17, 2012г, С.17-26.

Скипенко О.Г., Чардаров Н.К., Ганиев Ф.А., Шатверян Г.А., Багмет Н.Н., Беджанян А.Л.,

Гемангиомы печени: Операция или наблюдение. Хирургия. Журнал им. Н.И.Пирогова, 2012.- № 9. С.13-20.

Участие в общественных организациях

Член международной гепато-панкреато-билиарной ассоциации,

Член ассоциации гепатопанкреатобилиарных хирургов стран СНГ.

Участник международной интернет базы колоректальных метастазов LiverMetSurvey. 

Участник ряда международных клинических исследований.

Награды, премии

Премия Ленинского Комсомола в 1997 г.

Медаль ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени в 2014 г.

 

 

  

Скипенко

В отделении оперируют пациентов со следующими заболеваниями:

— Первичные опухоли печени (злокачественные, доброкачественные)

— Метастатический рак печени (метастазы рака прямой и ободочной кишки, нейроэндокринные опухоли, метастазы рака молочной железы, рака почки, легких, желудка, меланомы и др.)

— Гепатоцеллюлярный рак

— Гемангиомы печени

— Опухоли желчных протоков и желчного пузыря

— Эхинококкоз печени

— Альвеококкоз печени

— Кисты печени

— Поликистоз печени

— Злокачественные и доброкачественные опухоли поджелудочной железы

— Рак поджелудочной железы

— Цистаденома поджелудочной железы

— Рак большого дуоденального соска

— Рак двенадцатиперстной кишки

— Хронический панкреатит

— Кисты и свищи поджелудочной железы

— Хронический и острый холецистит

— Холедохолитиаз

— Рубцовые стриктуры желчных протоков

— Заболевания общехирургического профиля (грыжи брюшной стенки, хирургические заболевания щитовидной железы, молочной железы, желудка, ободочной кишки и др.

Оперативные вмешательства и технологии, используемые в отделении:

— Резекции печени (гемигепатэктомии, сегментарные, атипичные)

— Радиочастотная деструкция опухолей печени

— Трансартериальная химиоэмболизация

— Эмболизация/лигирование ветвей воротной вены

— Эхинококкэктомия

— Энуклеация гемангиом печени

— Удаление непаразитарных кист печени (открытое/лапароскопическое)

— Резекционные вмешательства на поджелудочной железе (панкреатодуоденальная резекция, дистальная резекция, резекция головки поджелудочной железы), панкреатэктомия

— Дренирующие операции на поджелудочной железе (продольная панкреатоеюностомия, цистоеюностомия)

— Холецистэктомия (открытая/лапароскопическая)

— Холедохолитотомия, наружное дренирование желчных протоков при холедохолитиазе

— Реконструктивные операции на желчных протоках (гепатикоеюностомия, гепатоеюностомия)

— Малоинвазивные дренирующие операции на желчных протоках (наружное чрескожное чреспеченочное пункционное дренирование, чрескожная пункционная холецистостомия)

— Эндоскопические лечебно-диагностические манипуляции (эндоскопическая ретроградная холангиопанкреатография; стентирование желчных протоков, эндоскопическая папиллосфинктеротомия, литотрипсия, литоэкстракция)

— Общехирургические операции: герниопластика, тиреоидэктомия, резекция желудка, мастэктомия, резекция ободочной кишки и т.д.


Medlib | MedLib.ru — Электронная библиотека

Основные достижения

Автор 311 научных работ, 2 монографий и 2 патентов.

Под руководством О.Г. Скипенко защищено 4 докторских и 15 кандидатских диссертаций.​

Основные работы:

О. Г. Скипенко  Н. К. Чардаров  Н. Н. Багмет  А. Л. Беджанян  Л. О. Полищук  Г. А. Шатверян.  ALLPS

Двухэтапная резекция печени у больных с метастазами колоректального рака. Хирургия. Журнал им. Н.И.Пирогова, 2014.- №9. С.23-29.

Скипенко О.Г., Беджанян А.Л., Багмет Н.Н., Шатверян Г.А., Полищук Л.О., Чардаров Н.К.

Новый подход к двухэтапным операциям на печени (In Situ Splitting), Хирургия. Журнал им. Н.И.Пирогова, 2013.- №3. С.37-42.

Скипенко О.Г., Шатверян Г.А., Багмет Н.Н., Чекунов Д.А., Беджанян А.Л., Ратникова Н.П., Завойкин В.Д.

Альвеококкоз печени: ретроспективный анализ лечения 51 пациента, Хирургия им Н.И.Пирогова. 2012; 12: с. 4-13

Скипенко О.Г., Полищук Л.О., Беджанян А.Л., Секачева М.И., Чардаров Н.К., Багмет Н.Н., Бирюков А.Ю., Скипенко Т.О.

Анализ отдаленных результатов комбинированного лечения больных метастазами колоректального рака в печени с использованием международной базы данных LiverMetSurvey// Анналы хирургической гепатологии, №3 том 17, 2012г, С.17-26.

Скипенко О.Г., Чардаров Н.К., Ганиев Ф.А., Шатверян Г.А., Багмет Н.Н., Беджанян А.Л.,

Гемангиомы печени: Операция или наблюдение. Хирургия. Журнал им. Н.И.Пирогова, 2012.- № 9. С.13-20.

Участие в общественных организациях

Член международной гепато-панкреато-билиарной ассоциации,

Член ассоциации гепатопанкреатобилиарных хирургов стран СНГ.

Участник международной интернет базы колоректальных метастазов LiverMetSurvey. 

Участник ряда международных клинических исследований.

Награды, премии

Премия Ленинского Комсомола в 1997 г.

Медаль ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени в 2014 г.

 

 

  

Скипенко Тимофей Олегович — 33 отзыва | Москва

Комментарий

Удивителен образ Божий в людях! И чем он чище, тем притягательнее, тем большим доверием проникаешься к такому человеку. Благодарю Бога, что привел меня в эту больницу, в это отделение, к этому хирургу! Более 12 лет назад разбила свои коленки, а со временем все усугубилось скованностью в движении и резкими болями. Пришла на прием к хирургу-ортопеду Скипенко Тимофею Олеговичу. Уверенность и спокойствие мастера, знающего свое дело, его заинтересованность в моем выздоровлении, его осторожность в выборе правильного подхода к лечению и искреннее желание помочь мне до последнего побороться за возможность жить без протезирования (это крайний вариант, когда уже все исчерпано), просто доброе человеческое отношение — помогли мне понять, что я в надежных руках, просто у Христа за пазухой. 10 февраля 2016 г. была проведена артроскопия правого коленного сустава, назначено оптимальное для моей ситуации лечение (все же я слишком поздно обратилась за помощью, но еще есть надежда сохранить свои косточки). Операция прошла гладко, все зажило быстро. Важно, что и после операции у меня была возможность посоветоваться с моим врачом по телефону. Тимофей Олегович — это человек огромного терпения и выдержки, хирург от Бога! Дорогой мой хирург, знайте, я премного благодарна Вам за всё! Для меня профессия врача — это особое призвание, и я с превеликим благоговением отношусь к таким людям. О моем здоровье заботилось столько специалистов высокого класса! Я от всей души благодарю Александра Владимировича Ерпулева — внимательнейшего анестезиолога за его легкие руки, за подробную консультацию перед операцией и советы, которым стараюсь неукоснительно следовать; лечащего врача — Сергея Николаевича Дерюгина за сыновнее многозаботливое отношение; операционных сестричек –Татиану и землячку (как оказалось) Надежду; сестричек Елену, Татиану, Ксению, санитара Евгения, тех, кто поддерживал чистоту, готовил и приносил пищу — всех! Сердечная благодарность заведующей физиотерапевтическим отделением Людмиле Владимировне Новоковой и замечательнейшему врачу ЛФК — Ирине Васильевне, сестричкам — Ирине и Иулии за материнскую заботу, за доброе исцеляющее слово! Низкий поклон главному врачу — Наталии Михайловне Ефремовой, чьими трудами и молитвами все здесь устраивается, за часовню Святителя Луки — молитвенный щит всем — и страждущим, и врачующим! И обязательная благодарность заведующему отделения травматологии Н. Г. Захарян — у хорошего хозяина все добротно: порядок и чистота в палатах, с любовью продуманы все удобства для прооперированного человека, все организованно и без суеты, добрые отношения между коллегами. Всем вам, кто помогал, и по сей день помогает мне в преодолении моих болезней, желаю доброго здоровья, хорошего настроения, семейного и личного счастья. Пусть Господь непрестанно подает вам Свою невидимую помощь, Матерь Божия простирает над вами Свой Покров и все Силы Небесные пребудут с вами во все времена. С молитвенной памятью о вас и благодарностью, р. Б. Галина. P. S. После моей операции прошло почти два года, и дело в том, что не хотелось мне писать здесь о своей благодарности — нам за людей, стоящих у постели больного, нужно крепко молиться, пусть Небо всегда будет к ним благосклонно. Но в этом году моей маме пришлось пережить операцию по замене тазобедренного сустава, и, подготавливая ее к этой непростой операции, я увидела, как важно для человека, не имеющего уже другого выхода, быть уверенным в том, что все будет хорошо. И если я попала в эту больницу, что называется, перекрестясь, куда Бог повел, не зная о своем враче ничего, то маме в ее 75 лет очень было важно знать мнение уже прооперированных больных (почему и пишу сейчас). Конечно же, я привела ее к своему хирургу —
Скипенко Т. О. Конечно, ей трудно было решиться на такую операцию – и возраст, и вес, и всяких попутных заболеваний букет. Но одно мы понимали ясно, что этот человек сделает все возможное, потому что по-другому он не умеет, остальное все в руках Блжиих и наших. Слава Богу! Все прошло хорошо, теперь нет тех болей. А в Центре восстановительной медицины, где мы готовили маму к операции, и где восстанавливались после, заведующий, глядя на мамины послеоперационные снимки, оценил проведенную операцию словами: «Высший пилотаж».

Скипенко, Олег Григорьевич — Хирургические аспекты донорского этапа ортотопической трансплантации печени : автореферат дис. … доктора медицинских наук : 14.00.27, 14.00.41


Поиск по определенным полям

Чтобы сузить результаты поисковой выдачи, можно уточнить запрос, указав поля, по которым производить поиск. Список полей представлен выше. Например:

author:иванов

Можно искать по нескольким полям одновременно:

author:иванов

title:исследование

Логически операторы

По умолчанию используется оператор AND.
Оператор AND означает, что документ должен соответствовать всем элементам в группе:

исследование разработка

author:иванов title:разработка

оператор OR означает, что документ должен соответствовать одному из значений в группе:

исследование OR разработка

author:иванов OR title:разработка

оператор NOT исключает документы, содержащие данный элемент:

исследование NOT разработка

author:иванов NOT title:разработка

Тип поиска

При написании запроса можно указывать способ, по которому фраза будет искаться. Поддерживается четыре метода: поиск с учетом морфологии, без морфологии, поиск префикса, поиск фразы.
По-умолчанию, поиск производится с учетом морфологии.
Для поиска без морфологии, перед словами в фразе достаточно поставить знак «доллар»:

$исследование $развития

Для поиска префикса нужно поставить звездочку после запроса:

исследование*

Для поиска фразы нужно заключить запрос в двойные кавычки:

«исследование и разработка«

Поиск по синонимам

Для включения в результаты поиска синонимов слова нужно поставить решётку «#» перед словом или перед выражением в скобках.
В применении к одному слову для него будет найдено до трёх синонимов.
В применении к выражению в скобках к каждому слову будет добавлен синоним, если он был найден.
Не сочетается с поиском без морфологии, поиском по префиксу или поиском по фразе.

#исследование

Группировка

Для того, чтобы сгруппировать поисковые фразы нужно использовать скобки. Это позволяет управлять булевой логикой запроса.
Например, нужно составить запрос: найти документы у которых автор Иванов или Петров, и заглавие содержит слова исследование или разработка:

author:(иванов OR петров) title:(исследование OR разработка)

Приблизительный поиск слова

Для приблизительного поиска нужно поставить тильду «~» в конце слова из фразы. Например:

бром~

При поиске будут найдены такие слова, как «бром», «ром», «пром» и т.д.
Можно дополнительно указать максимальное количество возможных правок: 0, 1 или 2. Например:

бром~1

По умолчанию допускается 2 правки.
Критерий близости

Для поиска по критерию близости, нужно поставить тильду «~» в конце фразы. Например, для того, чтобы найти документы со словами исследование и разработка в пределах 2 слов, используйте следующий запрос:

«исследование разработка«~2

Релевантность выражений

Для изменения релевантности отдельных выражений в поиске используйте знак «^» в конце выражения, после чего укажите уровень релевантности этого выражения по отношению к остальным.
Чем выше уровень, тем более релевантно данное выражение.
Например, в данном выражении слово «исследование» в четыре раза релевантнее слова «разработка»:

исследование^4 разработка

По умолчанию, уровень равен 1. Допустимые значения — положительное вещественное число.
Поиск в интервале

Для указания интервала, в котором должно находиться значение какого-то поля, следует указать в скобках граничные значения, разделенные оператором TO.
Будет произведена лексикографическая сортировка.

author:[Иванов TO Петров]

Будут возвращены результаты с автором, начиная от Иванова и заканчивая Петровым, Иванов и Петров будут включены в результат.

author:{Иванов TO Петров}

Такой запрос вернёт результаты с автором, начиная от Иванова и заканчивая Петровым, но Иванов и Петров не будут включены в результат.
Для того, чтобы включить значение в интервал, используйте квадратные скобки. Для исключения значения используйте фигурные скобки.

Скипенко Олег Григорьевич: отзывы, хирург, где принимает

Про нашу историю можно сказать — не было бы счастья, да несчастье помогло. У мужа отнялась правая половина туловища. Были долгие мытарства по ярославским больницам и докторам, но это долгая и грустная история. Сами сделали МРТ позвоночника, там выяснилось, что у него огромная межпозвонковая грыжа в шейном отделе, которая передавила нервные окончания. Сходив на консультацию к ведущим специалистам в данной области, пришли к тому, что необходима операция по ее удалению и установке фиксирующих элементов в позвоночник. Такие операции в Ярославле делают только две клиники. Причем одна из них делает их только платно, а вторая может прооперировать по квоте. Та, которая по квоте отказалась, сказали: «Слишком сложный случай», — в анамнезе у мужа два инфаркта, нестабильная аритмия, гипертония, избыточный вес и шея объемом 54 см (бывший борец). Дали квоту в клинику Бурденко. Поехали туда на очную консультацию 8 июня 2018. Доктор на консультации сказал: «Мы его, конечно, прооперируем, но сердце вряд ли выдержит. Если выдержит, то он может после наркоза проснуться полностью парализованным, а если проснется не полностью парализованным, то лучше, чем сейчас, — т. е. половина кабачка, — он не будет. Операция нужна срочно, но мы сможем прооперировать не раньше средины июля!» Дал нам номер телефона и сказал: «Звоните, нам надо посчитать количество фиксирующих систем». Мы звонили два раза в день почти две недели. Так нам ничего и не сказали. Случайно наш знакомый, узнав о наших проблемах, сказал, что его друга прооперировали в Москве с похожим диагнозом, и нам дал телефон доктора Марата Назировича Асланукова из института Петровского. Ни на что не надеясь, я позвонила в понедельник 18 июня. Марат Назирович меня выслушал, попросил прислать МРТ, что я и сделала в тот же день. На следующий день (19 июня), к нашему изумлению, он позвонил сам и сказал, что был проведен консилиум, так как очень сложный и неотложный случай по жизненным показателям, и пригласил нас на госпитализацию в четверг. Внимание! Это 21 июня! Мы приехали, мужу быстро сделали все необходимые недостающие исследования, и 22 июня Марат Назирович и сплоченная команда нейрохирургического отделения провела операцию. Операция длилась 5 часов, мужа привезли в палату (а не в реанимацию!) в 14 часов. Марат Назирович сказал, что операция прошла успешно, и в 18 часов мужу можно и нужно самому вставать и пробовать ходить. Я была в шоке! В Бурденко мне сказали, что ходить он не будет, да и выживет-то вряд ли. А тут ходить! А муж встал и пошел, плохо, медленно, с ходунками, но сам. Вы бы видели его лицо, 1,5 месяца в инвалидной коляске и без надежды самому ходить! В среду 27 июня нас выписали домой. Низкий поклон Марату Назировичу и всему нейрохирургическому отделению, всем его сотрудникам без исключения! Мы будем за вас молиться! Андрей и Татьяна Исаенковы, г. Ярославль.

Ладно скроено | Алла Астахова.Ru

Сергей Готье: бесстрашный закройщик. 

Его маленькие пациенты не знают слова «трансплантология». Им неведомо, что в листе ожидания дети первые кандидаты на смертность. Родители дважды подарили им жизнь. Второй раз — отдав частицу себя. Но прежде хирург должен был освоить ремесло, прочувствовать его до кончиков пальцев — найти ощущение ткани и инструмента, понять, как разрезать, воткнуть, прошить, завязать.  Затем заболеть трансплантологией и колесить по свету, изучая мировой опыт. Годами продумывать технику операций.  Директор Федерального научного центра трансплантологии и искусственных органов имени академика В.И.Шумакова, главный трансплантолог Минздрава академик РАН Сергей Готье немало жизней наспасал.

-Сергей Владимирович, фамилия Готье, как известно, французская. Как семья появилась в России?

-Об этом могу только приблизительно рассказать. Я читал маленький опус, который написал отец, не будучи ни журналистом, ни писателем. Он работал судебно-медицинским экспертом. Однако, выйдя на пенсию, все же решил сделать некоторые экскурсы в историю семьи. Сохранился машинописный текст, в котором отец кратко изложил сведения, которые нашел в архиве деда в Ленинской библиотеке. Мой предок приехал в Россию еще при Екатерине Второй. Фамилия его была двойная: Готье-Дюфайе. В начале 19 века семья разделилась на две линии. Я отношусь к линии Готье. А фамилию Готье-Дюфайе носили два знаменитых человека: мои двоюродные прадеды Эдуард Владимирович Готье-Дюфайе, известный терапевт и основатель женских медицинских курсов, и Эмиль Владимирович Готье-Дюфайе, фотограф-документалист, сохранивший для нас виды Москвы второй половины 19 века. Очередная выставка его работ недавно прошла в Музее Москвы.

-Издательство Готье на Кузнецком мосту упоминается в романе «Анна Каренина»…

-Все мои предки по этой линии были книгоиздателями. Традицию нарушил мой дед Юрий Владимирович Готье, который стал историком. Он был приват-доцентом Московского университета, а позже, в советское время, заведовал там кафедрой истории. Много лет работал главным библиотекарем и заместителем директора Румянцевского музея. Он вообще был специалистом по истории смутного времени. Недавно вышла книга по материалам его работ. Называется «Смутное время». Это сборник, посвященный времени Бориса Годунова, польскому нашествию…  Впрочем, была еще рукопись под названием «Смутное время». Однажды я получил из Стенфордского университета книгу «The Time of Troubles»: там эта рукопись была издана на английском языке с комментариями. Так, по-английски, я впервые прочел дневник деда, который он вел во времена революционного террора с 1917 по 1922 год. Позже он переправил эту рукопись за границу. Помню, читал я дедовский дневник – я, выросший в семье коммунистов, бывший секретарь комитета комсомола НИИ клинической и экспериментальной хирургии, — и не все мне там было понятно. Поражало ощущение конца, полная интеллигентская разруха души.

-Неудивительно, учитывая то, что тогда происходило. Мой прадед, зажиточный крестьянин, погиб в лагере…

-Моему деду удалось выжить. В 1938 году его арестовали и обвинили в монархизме. Но неожиданно ситуация изменилась. Стали модными экскурсы в историю монархии. В 1939 году вышел созданный по указанию Сталина фильм «Иван Грозный». Наверное, это сыграло свою роль: деда не расстреляли, не сослали. В 1939 году его вернули из заключения. Более того – сделали академиком. У меня есть бюллетень выборов в Академию Наук СССР 1939 года. Новыми академиками стали Готье, а также Лысенко, Вышинский и многие другие. Я был потрясен, когда увидел фамилию деда в этом списке.

-Компания была еще та…

-Тогда неизвестно было про дневник деда. Если бы узнали, его расстреляли бы еще в 1922. Так сложилась жизнь. До конца войны он не дожил. В 1943 году отец, который тогда был главным судебно-медицинским экспертом Северо-Западного фронта, ненадолго приехал в Москву, чтобы его похоронить. Ну, а 23 сентября 1947 года моя мама перешла через Калужскую улицу, где они тогда жили в старой квартире деда, и отправилась рожать в Первую Градскую. Я деда не застал и никогда его не видел. Но, приходя на Новодевичье кладбище, где похоронены мои родители и родители отца, всегда подхожу к небольшому черному мраморному столбику, на котором два слова: академик Готье.

-Что было потом? Послевоенное детство?

-Все было достаточно типично. Одно из ярких школьных моих воспоминаний — 12 апреля 1961 года. Помню, как пришла к нам завуч в класс, помню, был второй урок. Сказала: все по домам, у нас сегодня нерабочий день, наш космонавт первым полетел в космос.

-Через два года, в 1963, в США впервые была произведена пересадка печени. Вы думали, что когда-нибудь сделаете то же самое?

-Мне это тогда было неведомо. Родители были судебными медиками. Папа после того, как демобилизовался из армии в чине полковника, работал в московской судебно-медицинской экспертизе. Я читал записи, которые он делал во время выездов на место преступления в составе бригады МУРа. Это было интересно. А мама работала в первом мединституте на кафедре судебной медицины. Но у меня не было мысли о том, чтобы стать врачом. Однажды я починил машинку «Зингер», и все стали думать, что я будущий Кулибин. Я не сопротивлялся: хотел стать инженером, в школе проходил практику в МАИ и там преуспел во всяких токарных делах. Собирался поступать в МАИ, но у меня были трудности с математикой. Хотя, кстати, по геометрии всегда была пятерка – у меня хорошее пространственное мышление, это важно для хирурга. Поступать в медицинский меня надоумила учительница химии. Помню, пришел я к маме. А она была член парткома. Говорю: хочу идти в мединститут. Она сначала расстроилась: стройная концепция моего будущего рухнула. Затем согласилась: «Ну, хорошо. Но ты меня не позорь!» И я стал стараться. Не могу сказать, что легко учился. Звезд с неба не хватал. На третьем курсе в первый раз женился. И, поскольку была семья и надо было что-то делать, отправился на подработку медбратом в НИИ клинической и экспериментальной хирургии. Сейчас это Российский научный центр хирургии, который носит имя Бориса Васильевича Петровского.

-Ходят легенды о том, что это было тогда за место…

-Это было учреждение, в котором ковались и кадры, и новые направления. Для нас Петровский был просто бог. Он создал институт, в котором выросли и Шумаков, и Соловьев, и Черноусов, и Константинов. Представляете, какие блестящие хирурги начинали у него? Первым человеком, которого я там увидел, был Михаил Израилевич Перельман – мировая величина в торакальной хирургии. Он создал множество прорывных методик, подготовил целую школу хирургов. Был настоящим виртуозом: с великолепной техникой, без лишних движений…  Тогда он заведовал отделением легочной хирургии. Случилось так, что в его отделении мест не было, и мне предложили пойти в отделение хирургии печени и желчных путей, которое возглавлял Олег Борисович Милонов – сложная и по-настоящему трагическая личность. В первые годы войны он зауряд-врачом отправился на фронт, попал в плен. Прошел и фашистский концлагерь, и наши лагеря. Его спас Петровский, хорошо знавший его отца – оба были учениками Герцена. Борис Васильевич вытащил Милонова из лагеря и, когда тот окончил вуз, взял его на работу. В НИИ клинической хирургии его недолюбливали – характерец у него был ужасный. Впрочем, когда он увидел, что у меня есть определенные способности и хирургический нюх, то стал понемногу меня продвигать. Правда, это произошло позже, когда я, закончив клиническую ординатуру, попал к Милонову в аспиранты.

-Что такое хирургический нюх?

-Есть хирурги, которые все делают правильно. Не придерешься ни к технике, ни к выбору показаний. Но рука тяжелая, больные умирают. Когда хирург отвечает за жизнь пациента, он, прежде всего, где-то внутренне должен ощущать степень риска, который может себе позволить. Вот на чем основан его успех. К сожалению – а может, и к счастью, — система профессионального роста устроена так, что не всем удается проявить свой талант или свою неспособность.

-К хирургическому столу еще надо подойти…

-Руководитель отделения, института должен сказать: а давайте-ка сейчас вот этого будем тренировать. И посмотрим, что будет. Ему дают зеленый свет. И, если он умный человек и способный, он делает шаг вперед. А бывает, что люди ломают себе шею.

-Важно, наверное, найти учителя?

-Владимир Алексеевич Смирнов был, считаю, моим основным учителем. Милонов не был выдающимся хирургом. Он делал определенный объем операций, у него это хорошо получалось. Но он не любил рисковать. Он другому меня учил: тщательности исполнения обязанностей, правильности выражения мыслей. Был педантом и шкуру драл прилично. Но самой хирургии – как разрезать, как воткнуть, как прошить, как завязать – меня учил Смирнов. Он был необычный человек. Интересно даже то, как он оказался в НИИ клинической хирургии. Вообще-то он окончил хабаровский мединститут и работал в Хабаровске. Из-за воспаления сустава он ходил с палочкой, согнувшись на одну сторону. И так же, согнувшись, стоял у хирургического стола: ему было даже удобно наклоняться над пациентом. Он был рисковый хирург — всегда шел на максимальную возможность устранения причин болезни. Но удачливый. И нас, молодых, это к нему привлекало. Он любил учить – любил видеть, как человек, мало еще что знающий, но пытающийся, растет в его глазах. Нас несколько, его учеников. Мы до сих пор дружим. И вспоминаем о нем с благоговением, потому что он дал нам ощущение ткани, ощущение инструмента.

-То есть, научил ремеслу?

-А никто не говорит, что хирургия – это наука. Это ремесло, конечно. Только потом на основании этих ремесленных случаев пишут книги и выдвигают теории.

-Как вы пришли к трансплантологии?

-До конца 80-х годов я продолжал работать в отделении хирургии печени и желчевыводящих путей. Чувствовал, что уже все могу в своей области. В 1988 году Петровский перестал директорствовать и ушел в консультанты. Директором у нас стал Борис Алексеевич Константинов, до этого руководивший отделом хирургии сердца. Человек молодой и креативный, он стал искать новые тематики. Мы с Олегом Григорьевичем Скипенко, нынешним заместителем директора в Российском научном центре хирургии, предложили разработку трансплантации печени. Кто-то должен был это сделать. Валерий Иванович Шумаков в конце 1986 года провел первую в России успешную пересадку сердца, а Петровский еще в 1965 году пересадил почку. И мы начали готовиться к трансплантации печени. Создали специальную бригаду, работали в эксперименте, пересаживали печень свиньям. Наблюдали за реципиентами сердца в специальном отделении для трансплантационных больных.

-Если посмотреть мировую историю трансплантаций, то сначала пересадили печень, а потом сердце. Почему в России случилось наоборот?

-Так вышло, что у нас с самого начала трансплантацией занялись кардиохирурги. Известно, что Борис Алексеевич Константинов сам страстно желал пересаживать сердце и сделал это в 1988 году вслед за Шумаковым. Однако пересадка печени относится к абдоминальной хирургии, требующей других подходов. Кстати, забегая вперед, скажу, что в тот самый день, когда мы провели трансплантацию печени, Шумаков тоже пытался пересадить печень. Однако так и не приступил к операции — выяснилось, что у пациента многочисленные метастазы. Валерий Иванович был страшно взбешен этим обстоятельством.

-То есть, соревнование шло нешуточное?

-Да, азарт был большой. В конце 1989 года директор вызвал меня и Александра Константиновича Ермишанцева, сотрудника нашего центра, работавшего на базе 20-й больницы, которая теперь носит его имя: «Ребята, пакуйте чемоданы. Поедете в Мадрид, в клинику Puerta de Hierro. Будете учиться трансплантации печени». Затем Константинов полез в карман пиджака, достал две бумажки по 100 долларов и протянул нам: «Вот вам на два месяца. Это все, что есть». Время было — конец 80-х. Разруха полная, в магазинах пустые полки, есть нечего. В Мадриде был договор с клиникой, что мы будем там жить и нас будут кормить. Это был один из незабываемых периодов моей жизни. Мы просто заболели трансплантологией. Те, у кого мы учились, сами сделали к тому времени только сорок пересадок. Все они учились в Питтсбурге у Томаса Старлза, первого человека, выполнившего трансплантацию печени.

-Вы участвовали в трансплантациях?

-Мы были везде. Даже летали в Бильбао на донорские заборы. Ассистировали на операциях. Я до сих пор поддерживаю дружбу с этими людьми. Когда бываю в Мадриде, обязательно заезжаю в клинику. Для нас это была сказка: ночные выезды, операции, гуляние по Мадриду, житье в подвале клиники в палатах, подготовленных для открытия нового отделения, кормежка в больнице – вместе с дежурной бригадой… Мы с Ермишанцевым вернулись домой 29 декабря 1989 года. С полными чемоданами еды. И через полтора месяца, 14 февраля 1990 года, сделали первую в нашей стране трансплантацию печени.

-Помните первого реципиента?

-Хорошо помню. Это была 37-летняя женщина с тяжелейшим билиарным циррозом. Она прожила после трансплантации всего 40 дней и умерла от осложнений. Этот случай нас многому научил.

-Позже вы сделали еще один важный шаг – начали трансплантацию печени от взрослых детям. Как это случилось?

-После первой пересадки печени мы сделали вторую, третью…  Но операции никак не удавалось поставить на поток. Катастрофически не хватало донорских органов. Были годы – 1993, 1994 – когда мы практически не делали операций трансплантации. Больные умирали в ожидании донорского органа. У детей вообще не было никаких шансов. Чтобы сделать трансплантацию, их везли за границу.

Да будет Света!

-Детского донорства в России не было…

-Его и сейчас нет. Впрочем, и в тех странах, где оно разрешено, детских трансплантатов всегда не хватает, ведь дети умирают значительно реже, чем взрослые. Есть статистика: дети в листе ожидания – первые кандидаты на смертность, потому что нет возможности получить детский донорский орган. Выход нашел известный немецкий хирург Кристоф Броельш. Он из Дюссельдорфа, но несколько лет руководил отделением трансплантационной хирургии в университетском госпитале Чикаго. Там он создал целое направление трансплантации печени от взрослых детям. Суть такова: взрослый может пожертвовать ребенку часть своей печени – анатомический фрагмент, способный самостоятельно существовать. Конечно, речь не идет о пересадке печени подростку семнадцати лет: ему понадобится взрослый орган. А вот для ребенка с массой тела от 3 до 15 килограммов можно использовать родственное донорство. У взрослого возьмут небольшой фрагмент – обычно часть левой доли печени, и он не пострадает. А малышу этого будет достаточно. Позднее я первым в мире пересадил правую долю печени от родственного донора. Сейчас такие операции сотнями выполняются за рубежом, а у нас — десятками. Но я не пропагандирую эту методику, потому что она имеет свои ограничения.

-Что происходит с печенью, когда ребенок растет?

-Она растет вместе с ним: увеличивается согласно потребностям организма. Более того, сплошь и рядом бывает, что мы пересаживаем маленькому ребенку часть печени, которая заведомо больше, чем ему нужно. Но иначе нельзя – это целостный фрагмент. Так вот, сначала печень уменьшается до нужного размера. А потом постепенно начинает расти.

-Как вы решились впервые подойти к маленькому пациенту?

-Чем старше становишься, тем страшнее сделать какой-то новый шаг. Когда ты моложе, то черт не брат. Я ведь не детский хирург. И всегда думал, что детская трансплантация – это не наше. Тут должны работать педиатры, детские хирурги. Но потом понял: чем дальше мы отпихиваем от себя эту проблему, тем меньше шансов, что кто-то за нее возьмется. Сначала у нас были неудачи, связанные исключительно с неумением анестезиологов провести «беспеченочный» период. Мы искали свои пути и нашли — я придумал, как сделать операцию без пережатия нижней полой вены. Девочка, которой я первой сделал удачную пересадку фрагмента родительской печени, весила 11 килограммов, и было ей три года. По нынешним нашим меркам это большой ребенок. Она прожила после этого 16 лет, окончила школу, поступила в медицинский институт. К сожалению, она умерла совсем недавно. Было хроническое отторжение, мы сделали ей ретрансплантацию, но случилось такое тяжелое отторжение, что она не выжила.

Сейчас мы оперируем очень маленьких детей. Однажды был случай, когда, по приглашению узбекских коллег, пришлось срочно делить сиамских близнецов, у которых была одна общая печень. Им было 4,5 месяца. Я приехал туда с бригадой и сделал операцию вместе с тогдашним министром здравоохранения Фирузом Гафуровичем Насыровым. У каждого известного хирурга хоть раз в жизни бывают случаи разделения близнецов. Например, Александр Юрьевич Разумовский оперировал известных Зиту и Гиту. Там все было еще сложнее – пришлось делить тазовые органы.

-После смерти Валерия Ивановича Шумакова вы возглавили НИИ трансплантологии. Трудно было занять место столь харизматичной личности?

-Поначалу мне пришлось нелегко. Валерий Иванович многое нес на своих плечах. Но к моменту, когда я сюда пришел, здесь фактически прекратили пересадку сердца. Все даже думали, что я буду создавать институт трансплантации печени. Но в 2008 году мы сделали 15 пересадок сердца, в 2009 – 30, в 2010 – 40, в 2011 – 60, в 2012 – 80, и в 2013 – 100. Сам я никогда не занимался пересадкой сердца, но в институте есть несколько хирургических бригад, которые могут заменять друг друга и днем, и ночью. Зато я сделал первую в России удачную трансплантацию комплекса «сердце-легкие».

-Наверное, на положение дел в институте в свое время повлияло дело трансплантологов? Не раз слышала, что оно было направлено лично против Шумакова…

— Высказывались предположения, но ничего доказано не было. Впрочем, одно обстоятельство наверняка сыграло свою роль. Дело в том, что с самого начала трансплантология в нашей стране развивалась не благодаря созданным условиям, а вопреки. Вопрос донорства органов не был продуман. В СССР были три основных центра, где делали пересадки: НИИ трансплантологии, НИИ клинической хирургии Петровского, и областная больница города Кемерово – там работал Теодор Израилевич Шраер. Эти учреждения вели свою деятельность по инструкции Минздрава, позволявшей в ряде случаев изымать органы у умерших. Пересадки производились время от времени, бессистемно, просто по факту. Почки, которые Борис Васильевич Петровский пересадил в 1965 году, брались у умерших после остановки сердца. Постановка диагноза смерти мозга тогда не подразумевалась. Только после принятия очередной инструкции Минздрава, позволявшей ставить диагноз смерти мозга, появилась возможность для пересадки сердца.

-То есть, Шумаков произвел трансплантацию сердца в 1986 году не по инструкции?

-Нет, не так. Инструкция Минздрава, позволяющая ставить диагноз смерти мозга, была принята в 1985 году. Все предыдущие попытки пересадить сердце – и Соловьева, и Вишневского, и Шевченко – производились после остановки сердца и закончились неудачей. Но то, что донорство осуществлялось без каких-либо установленных регламентов, нанесло большой ущерб общественному восприятию этого процесса. Только в 1992 году, когда был принят закон о трансплантации, появилась возможность расставить в этом вопросе все точки над и. Сейчас приняты поправки к закону «Об охране здоровья граждан». Очень важно, что работа по подготовке донора к изъятию органов признана медицинской деятельностью: будут выделены деньги для оплаты этой работы. Еще одна важная вещь. Трансплантация в России должна быть исключительно некоммерческой. Это не прописано в законе, но мы приняли соответствующее решение на заседании профильной комиссии, где присутствовали руководители всех трансплантационных центров страны. Просто договорились, что не выполняем коммерческие трансплантации. Это позволило искоренить трансплантационный туризм, который практиковался в 90-е годы. Наши листы ожидания и так переполнены: приезд иностранца, который платит деньги и получает донорский орган вне очереди, является аморальным.

-Соглашение соблюдается?

-Во всяком случае, фактов коммерческой трансплантации я не знаю много лет. Мы жестко контролируем ситуацию. И, главное, это невозможно скрыть.

-Вы главный трансплантолог Минздрава. Одновременно руководите институтом. Оперируете часто?

-Стараюсь два раза в неделю проводить плановые операции. Но это зависит от разных обстоятельств. Сейчас в основном оперирую детей. Трансплантация печени длится 6-8 часов. Я прихожу, когда надо выполнять сосудистый этап, пришивать трансплантат. Мои помощники уже достаточно соображают, чтобы начать и закончить операцию. И, главное, я знаю, что именно можно им оставить. Легкие, как и комплекс «сердце-легкие», пока в нашем центре только я пересаживаю. Это, в отличие от родственной пересадки печени, может происходить в любое время дня и ночи, в зависимости от того, когда появится трансплантат.

-Своих маленьких пациентов ведете пожизненно?

-Чем чаще они у нас появляются, тем лучше и для них, и для нас. Бывает так, что родители игнорируют наши рекомендации. И, в конце концов, не сохраняют того, что было им подарено в виде жизни ребенка. А ведь в первые годы после трансплантации сознательность родителей гораздо важнее, чем возможность попасть к доктору. Если этого не происходит, малыши гибнут, как мухи, от инфекций. И к нам периодически попадают дети, которых уже невозможно спасти.

-А что пытаетесь сделать для взрослых больных?

-Стараемся творчески подойти к проблеме дефицита донорских органов. Ищем способы «дотянуть» пациента до того момента, когда найдется трансплантат. Например, поступает к нам больной с тяжелой сердечной недостаточностью. Мы устанавливаем насос, который качает кровь из вены в артерию и насыщает ее кислородом. Фактически это замена сердечной функции в виде экстракорпоральной мембранной оксигенации. Так человек может дождаться пересадки.

В начале эры трансплантологии были разработаны жесткие критерии отбора донорских органов. В них, в частности, значилось, что донор не должен быть старше 35 лет. Сейчас все очевиднее: если мы будем ждать трансплантатов только от молодых людей с идеальным здоровьем, то не дождемся. Во-первых, уменьшается общая летальность. Во-вторых, уменьшается летальность после травм. Помню, когда мы были в Испании, нас поразило количество мотоциклистов на улицах Мадрида. Местные трансплантологи с черным юмором называли это средство передвижения «донор-байк». Сегодня нейрохирурги научились спасать значительную часть тех, кто раньше не выжил бы после аварии. И это хорошо. Но от нас уходит потенциальный контингент молодых доноров. Значит, нам нужно постепенно отходить от жестких критериев отбора донорских органов. Сегодня наши хирурги используют сердца с нарушением клапанного аппарата, реставрируя или протезируя клапаны перед пересадкой. Периодически берут сердца даже в тех случаях, если там есть склеротическая бляшка: можно провести трансплантацию, а потом сделать ангиопластику сосуда. Мы стали использовать сердца возрастных доноров. И столько наспасали людей… У нас была одна бабушка 72 лет. Ей пересадили сердце 60-летнего донора, и она ушла от нас своими ногами. Или, предположим, поступил пациент, ему 25 лет. У него кардиомиопатия, от которой он умрет. И есть донор, которому 50. Если бы мне сказали об этом лет десять назад, я бы ответил, что это полная ерунда – делать пересадку. Но таким образом мы сохраним двадцатипятилетнему жизнь. И он с этим сердцем проживет лет 10-20.

-За это время в медицине многое может произойти… Кстати, чего нам ждать от трансплантологии в ближайшее десятилетие? Что человеку еще не пересадили?

-Лицо. У нас этой технологии пока нет. Руку, ногу. И проблема не в том, чтобы, как говорил Петровский, «отсобачить — присобачить». Пришивать органы хирурги давно научились. Трансплантация – это умение сохранить чужеродный орган в среде организма. Для нас важны сроки выживания трансплантата. Ведь он подвергается разным воздействиям, в том числе и иммунологическим, которые, в конце концов, могут привести к потере функции. Очень редко после трансплантации почки люди живут с этим органом по 20-30 лет. В основном лет 10-15, максимум. Но потом можно пересадить еще. И, если раньше реакция отторжения была практически роковым событием, то сейчас это не проблема. Все дело в подборе лекарств, которые оказывали бы минимальное побочное действие на трансплантат и позволяли бы жить с ним как можно дольше.

-Значит, в этой области осталось не так уж много нерешенных проблем?

-Проблема может быть решена у нас. А в каком-нибудь Воронеже еще нет. Трансплантация почки для них обыденная вещь, а трансплантация печени до сих пор космическая технология. Но я уверен, что они это сделают. То же самое могу сказать про Челябинск. Почки они пересаживают сами, а за сердцем и печенью отправляют пациентов в Екатеринбург. И очень хотят наладить пересадку этих органов. Думаю, сейчас в российской трансплантологии настало время развития региональных программ. Московские институты — не место, куда должны съезжаться люди со всей России, ждать и умирать, не дождавшись. То же, что делаем мы, можно делать в Новосибирске, в Хабаровске, в Красноярске. Трансплантологию нужно развивать в том же Санкт-Петербурге: 50 трансплантаций почки в год на 5-миллионный город — это очень мало. Всего в России в 2014 году было произведено 1522 трансплантации. Для меня было бы великой победой, если бы их было хотя бы 3000. Тогда я считал бы свою миссию успешной. Пока я этого сказать не могу.

© Алла Астахова.Ru

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *